Царь.

[pelageya-rus]

Для тех, кому лениво читать длинный текст, вывод помещаю вначале.
Что фильм смотреть стоит, это однозначно. Хотя бы ради Янковского в роли митрополита Филиппа. Любопытных прошу под кат.

Вообще, у меня очень сложное отношение к «историческим» фильмам последних лет. Вот разочаровывают они меня не на шутку. Потому уже перед просмотром картины было некое предубеждение. Павла Лунгина («Свадьба») и Мамонова («Звуки МУ») знаю по «Острову», фильму глубоко религиозному. От «Царя» ожидала продолжений традиций «Острова» и типичных ошибок современного русского исторического кино.

А каковы они, эти ошибки? Они, на мой взгляд, заключаются в том, что фильм, рассчитанный на массовую аудиторию, по определению не может быть достаточно многогранным, чтобы отразить всё многообразие истории и вариантов её восприятия. Эпоха Ивана Грозного всегда виделась мне одной из самых сложных в этом плане, в том числе и потому, что сам государь был, однозначно, очень сложной и неординарной личностью, и в зависимости от отношения к личности будет складываться отношение к событиям и их следствиям. Та самая «массовая аудитория» в своей, опять же, массе, кто такой Малюта Скуратов ещё как-то себе представляет, то кто такие, например, Фёдор и Алексей Басмановы, тот же самый Филипп, и в чём заключается его роль в русской истории, что предшествовало опричнине и что положило ей конец, скажут лишь половина зрителей.
Так вышло, что я отношусь к этой условной половине, и давно составила своё мнение по поводу Грозного. Этому немало поспособствовала небезызвестная переписка царя с предателем Курбским. Когда я это читала, меня не покидало ощущение, что здоровый и очень злой человек, зная слабые места больного, но сильнейшего, хотя и не могущего его достать, издевается над ним, как бы обнажая читателям все душевные немощи «грозного» самодержца. Увы, исключительный ум и хитрость не исключают безумия. Царь, как мне показалось, был душевнобольным, и потому очень неспокойным человеком. Эти вечные терзания отражены и в его письмах, и в его действиях. Он словно бы не понимал, зачем живёт, почему живёт так, будто мучился постоянно, страдал внутренне. И если обычный человек в приступах ярости может накричать, ударить ближнего своего, то царь может срывать злобу, порождённую страданием, на целой стране. Его нельзя осуждать, нельзя оправдывать. Нужно просто понимать, что чтобы управлять огромным, сложным государством, надобно обладать недюжинной внутренней силой, каковой не может быть у больного и истощённого постоянной душевной болью человеком. В самом деле, за Избранной Радой следовала опричнина, за новгородским походом следовало показное «затворничество» и «отрекание» от царства…
В фильме это показано, и показано крупным планом. Мамонов хорошо играет безумцев (кто видел его выступления на сцене в составе МУ, знают, о чём я).
Царя окружают очень плохие и очень хорошие люди. И они борются за расположение царя. Плохие по большей части оказываются слабыми, а хорошие – сильными и их немного. Потому что до царя другие не доходят, а если доходят, то остаются неуслышанными. Пример, несомненно, очень сильной личности, пытавшейся искренне помочь как стране, так и отдельным людям – митрополит Филипп.
Янковский в этой роли прекрасен. Других слов нет. Это надо видеть.
Своеобразная находка режиссёра (пусть и классическая, но органично вписавшаяся в ход фильма) – девочка Маша, которую опричники своими зверствами доводят до сумасшествия. Девочка едва от них спасается, дважды встречая на пути Филиппа. Знакомится с царём, который использует её как предлог, чтобы отвязаться от речей митрополита. Называет Грозного «дедушкой», рассказывает ему, как гуляет с «матушкой Богородицей», как мишки её слушаются. И когда царь, держа её на коленях, смотрит, как медведь загрызает насмерть невинно осужденных людей, она спускается с иконкой Богородицы, тычет этой иконкой в медвежью морду, просит «мишку» остановится… А мишка ударяет её лапой.
Нет в фильме ни одного плохого артиста. Прекрасно смотрится Кузнецов (Малюта), Домогаров (Басманов)…
Но… картина слишком узка, конкретно обозначенные год и имена налагают слишком большие обязанности, которые двухчасовой, рассчитанный на широкую аудиторию фильм, по определению исполнить не может.
Как сказал папа, было бы лучше, если б это была некая абстрактная страна, некий абстрактный монарх и некий абстрактный священник.
И ещё, на мой взгляд, создатели картины выбрали не слишком удачное название, лишний раз подчёркивающее узость.
Вывод см. в начале. Я до сих пор под впечатлением, если честно.