Вывода автор «чудной» статьи не делает, что само по себе показательно. Ну, коли уж прочитал я сей опус, так подведу итог.

Перед нами искусство с двумя этажами восприятия. На первом сидят в домашних креслах обыватели (и среди них – я), которые смотрят подобные фильмы по случаю – переключив канал или поленившись выключить телевизор после качественного («попсового» для высоколобой аудитории) фильма. И мы – люди приземленные, ценящие в кинематографе прежде всего захватывающее масштабное зрелище – видим на экране разные сказки – достаточно инфернальные, чтобы заинтересовать ценителей жанра ужасов, но, как правило, не достаточно страшные, чтобы пощекотать нервы. Сюжет примитивен, либо он вообще едва прослеживается (по замыслу режиссёра); то же самое – с актёрской работой. Смотреть особо не на что. Лишь абсурдная последовательность сценок абсурда вяло удерживает он нажатия кнопки – почему бы не взглянуть, что будет дальше. На втором этаже восседает иная публика, мнящая себя глубоко эрудированной и серьёзной. Эти товарищи зрелища не уважают, ибо самоутверждаются сознанием того факта, что только им доступно «понимание» скрытых «смыслов». При желании аллюзии можно найти где угодно, и будут они самыми неожиданными. Поэтому раскрытие аллюзий, додумывание их за режиссёра – любимая интеллектуальная игра, доставляющая большое эстетическое удовольствие обитателям второго этажа. Сюжет и актёры их не интересуют – это же всё «вторично»; «смыслы», отсылки к «культурным контекстам» куда главнее. Интеллектуалам подобного сорта не лень сочинять предлинные «исследования», которые полезны лишь тем, что демонстрируют читателям (среди коих мы – презренные потребители «кинопопсы») свою «безграничную» эрудицию. Да уж, Яна Шванкмайера никак не объяснить без отсылок к авторитету Лотмана! Ведь без этого учёность автора будет не столь заметна.
Режиссёры-сюрреалисты суть типичнейшие представители «чистого искусства», которое существует для самого себя. Оно не хочет объяснять, интерпретировать зрителю объективную реальность мира через посредство реальности художественной (как это делает искусство реалистическое). Напротив, оно само желает быть объясненным с помощью реальности, точнее её фрагментов, прилежно выдёргиваемых эрудитами: «Для того чтобы осознать динамику образов, нужно коротко остановиться на мифологии…». Этому искусству нужны жрецы в виде благожелательных кинокритиков и группы поклонников, которые его «понимают». Без этих лиц всё «смыслотворчество» просто исчезает.
Аллюзии и цитаты, разумеется, рассыпаны и в кинокартинах для масс. Но там они, внося определенную меру художественной условности, создают эстетический эффект. В реалистическом искусстве интертекстуальность – острая приправа к зрелищу. Абсурдисты же данную иерархию намеренно нарушают. Что ж, каждому – своё. Выигрывая в славе «великих» и «непонятых», эти режиссёры проигрывают в коммерческом успехе своих творений.
Спрашивается, является ли такое, замкнутое на себя искусство гуманистическим? Было бы смешно, если бы эрудиты ответили «да», приведя ворох интерпретаций, долженствующих показать, как у режиссёров болели души по поводу бездуховности современного мира. А я процитирую слова Ленина: «Блоху вы ущемляете, господа!».

Остаётся добавить, что авангардное кино вполне способно не зацикливаться на фантазиях режиссёра, а иметь громкое социальное звучание. Достаточно вспомнить «Заводной апельсин» Стэнли Кубрика, снятый в 1971 году.